“
Чехов воспринимается здесь не традиционно, не через призму психологического театра, поскольку в его драмах проблематика внеличностная, не индивидуальная, а общечеловеческая. И в этом его безусловная близость драматургии абсурдистского направления Эжена Ионеско. Современному человеку очень сложно понять проблемы сестер Прозоровых, в сущности эти женщины не существуют, потому что не действуют. Они говорят о какой-то Москве. Кто сейчас вообще хочет в Москву? Нелепость! Из-за Москвы и отрицания ее родился французский язык, как образ недосягаемой цели и какого-то глазированного пафоса интеллигентных разговоров. Очень важно, что в начале пьесы — поминки по отцу, а в финале — смерть барона и ушедшие офицеры. То есть смерть закольцовывает историю, нет начала, нет финала, соответственно перипетии и события — все бессмысленно, одна лишь стоячая вода. То есть, как будто и не было истории, инверсия исключила важные события, обнулила проблему и завершила якобы закономерный цикл.
Сергей Ларионов, режиссер спектакля